Парта - наш рулевой
Какой будет Россия, зависит от того, чему научат в школе
http://www.izvestia.ru/russia/article3109020/?print
Лариса Каллиома

Если вечером дома педсовет и все разговоры только о школе, если профессия стала жизнью нескольких поколений семьи, значит это — учительская династия. Явление драгоценное и необъяснимое. Разве можно объяснить, почему дети и внуки учителей тоже идут туда, где труд никогда не был легким, а зарплата достойной? Разве каждому дано понять, отчего эти люди не толкают локтями в давке за земными благами, а по привычке, заведенной задолго до их рождения, во всем полагаются на совесть. Есть немало профессий, где преемственность поколений — цемент для успеха. Профессия "педагог" — одна из таких.

В 11-миллионной Москве почти 140 тысяч человек могут сказать о себе, что "живут школой". Все они — педагогические работники. 60 тысяч из них — это учителя. Остальные 80 — педагоги дополнительного образования, психологи, воспитатели... Не так давно было решено подсчитать, сколько же в столичной системе образования трудится потомственных педагогов. Бросили клич по школам, попросили учителей написать о своих родственниках. Так и выяснилось, что педагогических династий (семей, где учительствуют уже три поколения) в Москве около 400. В некоторых из них общий учительский стаж составляет 250—300 лет. Можно брать наугад любую фамилию и писать историю их рода. И в каждом случае на поверку выйдет, что это — история школы, города, а то и страны. Учителя есть везде. И они были всегда.

"Учитель должен красиво одеваться и ездить на хорошей машине"

Опаздывать на урок стыдно, тем более на 15 минут. Поэтому оставшиеся полчаса я провела под дверью.

— Пока человек жив, у него всегда есть шанс на раскаяние, — басовито рокотало из класса.

— Достоевского теперь изучают в шестом классе? — приготовила я свой первый вопрос и начала считать трещины, биссектрисами разбежавшиеся по розовой стене. Последние перед звонком минуты занял сад в окне, посаженный еще лет тридцать назад, когда школа была новостройкой.

Наконец из класса потекли рюкзаки на спинах хитро оглядывающихся девчонок и мальчишек, а появившийся следом обладатель баса (вмиг сразивший меня своим удивительным сходством с молодым Тараторкиным времен "Братьев Карамазовых") "снял" вопрос с повестки: "Это Толстой. Рассказ "Архиерей и разбойник".

Через секунду учитель русского языка и литературы столичной гимназии № 1507 Андрей Зинин посчитал нужным добавить: "Без Толстого нам нельзя. Надо же детям объяснить, почему русская литература в основе своей христианская".

"Поначалу я домой приходил пустой, как пластиковая бутылка"

В свои 26 лет он привычно отзывается на "Андрей Сергеевич" и твердо знает, почему именно он стал классным руководителем у этого "непростого" 6 "А".

— У нас же, как и во всех школах, мужчин мало: по труду, физкультуре, ритмике и я, — считает он пальцы. — Да и потом у меня большой педагогический опыт, я с третьего курса университета работать пошел.

С этим не поспоришь, шесть лет по нынешним меркам — это уже целая эпоха. В которой, кстати сказать, безотказно действует принцип: если выпускник вуза год в школе отработал, он из нее не уйдет.

— Что, "героический" класс достался?

— Не то слово. Половина в нем мальчишки, а это сейчас большая редкость, — с гордостью коллекционера сознается Зинин. — У них уже сейчас маскулинное начало ярко выражено, и мордобитие они признают как единственно верный способ решения конфликтов.

— И что делать? Наказывать?

— Современный школьник понимает, что наказать его в сущности никак нельзя. Поэтому в любой ситуации очень сильно спасает ирония. Хотя не у каждого учителя такое оружие есть.

Учитель Зинин этим оружием владеет классно. Раскаты детского хохота во время урока, подслушанного под дверью, тому подтверждение.

— Дети здорово питают энергией, но много и вытягивают из тебя, — продолжает Андрей. — Сознаюсь, я поначалу домой приходил пустой, как пластиковая бутылка. Потом потихонечку научился преподавать. Учительская профессия — одна из сложнейших, огромное количество умений от человека требует. Знаете, почему самый грустный праздник для учителя — 1 сентября? Потому что в этот день ты четко осознаешь: отпуск закончился, а ты так и не восстановился. И никуда не ушла накопленная за год немыслимая усталость.

"Я прошел проверку школой"

После таких слов откровения не задать вопрос, который ужом вертелся на языке уже давно, было выше моих сил.

— Неужели ни разу не хотелось все бросить и уйти куда-нибудь за достойной зарплатой и спокойной жизнью?

— Четыре раза было такое, — отвечает Зинин. — Первый раз сразу после вуза. Я тогда 1,5 тысячи рублей получал, по самому низкому педагогическому разряду. А последний раз — три года назад. Тогда случилась настоящая депрессия. У меня друзья есть еще со школы, один — юрист, другой — переводчик, третий — телеведущий, все они очень успешные люди... И я, глядя на них, вдруг созрел до мысли, что проигрываю свою жизнь. Все никак не мог объяснить себе, за что я должен любить эту профессию, которая по сути сделала меня нищим. Я же не женщина-педагог, которую муж кормит. Я сам семью кормлю. И не могу обходиться без машины, люблю красиво одеваться, считаю, что человек должен достойно выглядеть. А тут еще меня позвали на должность редактора-корректора с окладом в $2,5 тыс... В общем, все шло к тому, чтобы оставить школу. Но в один прекрасный момент я понял, что уже слишком много отдал профессии. И тогда пришла уверенность: я прошел проверку школой. Сейчас я твердо знаю, что школу никогда не брошу. У меня первый педагогический разряд, с этого года я — заместитель директора гимназии по воспитательной работе. Теперь у меня конкурентоспособная зарплата. Ну и плюс подработка в журналах, этим мы на пару с женой дома занимаемся. Она у меня студентка МГУ, сейчас в академическом отпуске, у нас в августе второй ребенок родился.

— Если не секрет, кто в доме хозяин?

— Наверное, наши отношения все-таки ближе к патриархату.

— Родители помогают с детьми управляться? Все-таки двое совсем маленьких...

— Мы каждую минуту знаем, что они есть где-то рядом. Но своих детей я воспитываю сам. Дедушки и бабушки внуков только балуют.

"Пусть учатся на классике"

У Андрея Зинина богатое наследство — профессиональный опыт его 18 родственников-педагогов! Удивительно еще и то, что в семье смогли сохранить сведения о родственниках, рожденных еще в XIX веке и проживавших (до своего переезда в Москву в 20-х годах) в Костромской и Ярославской губерниях. Прапрадедушка Андрея — потомственный дворянин Сергей Александрович Нифонтов (1870—1919). Проработав долгие годы врачом, активно занимался общественной деятельностью, был членом партии народной свободы, преподавал гигиену в мужской гимназии. Умер, заразившись от больного сыпным тифом. Другой прапрадедушка Андрея Зинина — гимназический учитель Петр Николаевич Хализев (1864—1936). Его брат Алексей (1850—1910) также начинал в гимназии, а затем поднялся, стал владельцем типографии, книгоиздателем. Выпустил несколько собственных работ о литературе и искусстве. Дядя Андрея Зинина Валентин Петрович Хализев — профессор филфака МГУ, известный теоретик литературы.

— Когда Андрей родился, я знала, что он тоже будет филологом, как и семь поколений наших родственников, — призналась мама Андрея Зинина Елена Андреевна, ученый секретарь Федерального института педагогических измерений. Ее педстажу, как и педстажу отца Андрея Сергея Александровича, 20 лет (он преподаватель педуниверситета). Оба они — авторы десятка учебников по литературе.

— У меня седьмой класс сейчас трясется от удовольствия над "Капитанской дочкой", так им нравится Пушкин, — искренне поделился на прощание Андрей. — А наивные тексты диктантов по русскому их просто возмущают. Вот я им отрывки из Чехова или Толстого читаю, пусть учатся на классике.

"С Львом Николаевичем не раз беседовали о словесности"

Эта фотография в доме была всегда. Сколько помнит себя Наталья Викторовна. Всегда терялась у хвойного горизонта аллея. Всегда шел по ней со своим неизменным портфелем дедушка Василий Васильевич Доброницкий — учитель словесности — там же, в подмосковных Вешняках. А рядом с ним, все десятилетия жизни Натальи Викторовны, порхала с охапкой черемухи в руках ее мама — совсем еще молоденькая режиссер-документалист. Снимал их, конечно, папа. Обогнал, наверное, на несколько шагов и профессионально "прицелился". Оператор Центральной студии документальных фильмов Виктор Доброницкий умер в 1948 году. Лауреату четырех Госпремий, объехавшему все фронты войны, было тогда всего 38 лет. А его отцу суждено будет прожить еще несколько лет и уйти накануне своего столетия. И все эти годы дедушка Вася, все больше похожий на библейского старца (и образ этот вовсе даже не "портил" орден Ленина "за заслуги в образовании"), опекал внучку так же, как и всех "своих" детей в школе, которую он после революции так и не отучился называть гимназией.

— А никакого такого воспитания и не надо детям, достаточно личного примера, — повторял он иногда известную толстовскую истину. С Львом Николаевичем они были знакомы, в Тульскую губернию на беседы к нему учитель словесности Доброницкий ездил неоднократно.

И всю свою жизнь не изменял его посылам: про художественный вкус, который должен зреть в человеке сызмальства, и про обязательное умение создавать что-то своими руками.

Летние каникулы у деда в Вешняках — это солнце сквозь стекло витражей на деревянной террасе, корзинка на столе с горохом или яблоками с участка и сам Василь Василич с карандашом в руках: "Вот видишь — сердцевина, она и мягкой бывает, и твердой, так и у человека внутри..."

Сколько карандашей сломала за 11 лет своей работы архитектором Наталья Викторовна, она никогда не считала. Но однажды сломалась сама: поняла, что дальше бессмысленно сопротивляться очевидному — настал ее черед войти в школьный класс. Было это 35 лет назад.

"Эстеты"

— Я встречу вас у школы, — предупредил меня задорный голос в трубке.

— А как я вас узнаю?

— Да просто. У меня вся голова седая.

Вот так мы и встретились. И пошли считать звезды. Кремлевские. Они недалеко были — в дверь и сразу налево. На стене рекреации московской школы № 875, каждая на своей башне. И с фамилиями своих создателей, их тут целая артель работала. В 80-е годы ушли из школы, забрав аттестаты и оставив на память мозаичный Кремль. А еще лондонский Тауэр в кабинете английского, берлинские крыши — в кабинете немецкого и целую березовую рощу в переходе между двумя зданиями школы... Мозаичные панно по своим же эскизам ученики Натальи Викторовны Богдановой делали несколько лет. Пока в школе не закончились стены. Тогда ее "эстеты" (с каким же еще уклоном мог быть ее специализированный класс?!) взялись за детский садик и ПТУ по соседству. Потом "десантировались" в украинском селе Марковка (где у школы был трудовой лагерь), а однажды выгрузились у ворот детского дома № 29 в подмосковной Ильинке. И уже не смогли уйти. Хотя трогательные рисунки его воспитанников уже давно отливали солнечным светом со стен, покрытых кусочками смальты из отходов керамической фабрики.

"Моя профессия обязательно должна быть связана с воспитанием детей", — написала тогда в своем дневнике одна из ее учениц. Эти тетрадки завели сразу почти все. Мысли жгли, просились в слова. Дневник самой Натальи Викторовны "Учительская газета" потом несколько месяцев печатала и впервые вручила свою премию за лучшую публикацию не журналисту, а учителю. А те ее девчонки выросли и вернулись к детям, уже учительницами.

Любовь без всякого сюсюканья

"Грустный пес идет,// Голодный и мокрый.// Улица его дом". Автора этой трехстрочной миниатюрки и иллюстрации к ней — 11-летнего Владислава с очень детской фамилией Кроха — три месяца назад назвали одним из победителей Международного конкурса хокку в Токио. Японцы очень ценят умение сказать многое в немногих словах. И это уже пятый конкурс, в котором побеждает заслуженный учитель России Наталья Богданова со своими нынешними крохами.

Мой вопрос о жизненных принципах на оригинальность не претендовал, но застал ее врасплох. Наталья Викторовна озадаченно хмурит лоб, вздыхает, но слова всё не идут.

— Я никогда не говорила об этом вслух, — начинает она наконец. — Главное для меня — делиться всем, чем бог меня наделил: умениями, способностями к чему-то, любовью, только без всякого сюсюканья, особенно с теми, у кого ее нет. А еще надо дать детям возможность поверить в себя. Тогда они осилят любой проект.

— Что это — проект?

— Это когда ты что-то творчески исследуешь вместе с детьми, например, Средневековье, а потом делаешь что-то рукотворное — одежду того времени, доспехи, задник для спектакля...

Все "рукотворное" потом оседает в ее кабинете. И хранится вечно. Сюда, как в свое детство, постоянно ныряют ее выпускники самых разных лет. Зачем? Судя по всему, за глотком искренности, которой за стенами школы явный дефицит.

Домашний педсовет

Сын и две дочери Натальи Викторовны Богдановой инъекции учительством не избежали. И каждый из них попробовал, каково это — быть педагогом? Дмитрий — в архитектурном институте, Мария — в средней школе (учителем художественного труда), Дарья — в начальной (ее педагогический стаж — 20 лет, она кандидат наук).

А в этом сентябре "своей" стала и внучка Натальи Викторовны Варвара. Читать лекции студентам аспирантке Тимирязевской академии понравилось. И диссертацию свою о "быстром и эффективном росте деревьев хвойных пород" она пишет с удовольствием. На вопрос бабушки, почему ели, сосны и пихты, Варвара не задумываясь ответила: "Пусть их будет много-много, до самого горизонта, как на той фотографии, помнишь?"

15:46 05.10.07
_________________